Русская печь

Тихон Калинкин в своём бревенчатом доме сломал русскую печь.

Сложенная дедом в молодости (на ней родился отец Тихона, потом и он, Тихон, родился на этой самой печке), вынесшая два ремонта дома, ежегодно обновляемая обмазкой-штукатуркой либо побелкой, печь обветшала, просела и скособочилась. И что худо — в ней не доходили ни хлебы, ни тыква, ни калина, ни репа…

От разобранной печи Тихон отобрал около сотни годных кирпичей для свода и пода.

Подошли мужики.

— Зря скупишься, подкупил бы новых, — сказал сосед, щупленький и востренький, досужий до всего.

— И свежими разжился. Вон краснеют в углу сарая, — показал Тихон. Сходил, принёс два кирпича и, без изготовки, легко переломил кирпич, через колено. — Бравые солдатики не такие ли колят: пористые, со сквозными трещинами? — оценил с холодком, но половинки положил аккуратно.

— Да… — подал голос второй сосед, говорун и потешник. — Знаете, едет мужик на подводе, думу думает, а она, думка-то, прямо ласковей кошки, пригрелась на коленях, не согнать… Как нарочно, лошадь дважды споткнулась левой передней и задней правой. Знамо, не к добру. Вот едет по пустынной дороге, то и дело под собой щупает топор. На перекрёстке поравнялся с путником, у коего на плечах горбилась поклажа с…

— Не тебя ли догнал-настиг? — прервал первый сосед.

Мужики разом обернулись к нему, дескать, не мешал бы.

— В общем, у путника в мешке повизгивал поросёночек, — продолжил второй сосед. — Возница сжалился, посадил его: веселей будет. И верно, то да сё, слово за слово, потекла живая беседа…

Хозяин подводы хвастался дружбой с председателем, коего разукрасил радужными красками: добрее и уважительнее не сыскать на всём белом свете. Того или сего попросишь, завсегда выпишет и даст; пригласишь в гости, не откажет, завернёт вечерком. Иногда до полуночи сидит за чаем и горюет. Путник-то и спроси: «А деток-то у тебя много?» Хозяин подводы ответил: «Дочка на выданье…» После короткого молчания (тоскливое повизгивание поросёночка не в счёт) путник ахнул и нараспев промолвил: «Вот тебе — на!..» Возница заелозил и вспыльчиво выкрикнул: «Что, репей, «накаешь»?! Думаешь, моя дочка с председателем водит шуры-муры? Слезай с телеги, пешком дотопаешь», — и плёткой безжалостно нахлестал по лоснящимся бокам лошади, чтоб побыстрее удалиться от незадачливого путника.

Мужики недружно посмеялись.

— Эх, это всё пошленькие небылицы, от коих ни жару, ни холоду, — быстренько заговорил первый сосед. — Лучше вспомните-ка, когда в Лопатине формовали и калили кирпичи. Железкой постучишь по свежему и остывшему, так вспорхнёт неповторимый звон, «кирпичным» называли. Шаркнешь друг о дружку, так за сухим шорохом, гляди, заискрится… Плотным и гладким выходил кирпич, что тебе мрамор либо гранит полированный. Разве ему не быть похожим на благородный камень, коли глина и сырец, прежде чем пламя оближет, дышали лесным воздухом и омывались родниковой водой. — Перехватив дыхание, он поднял половинки нового кирпича и, рассматривая их, дополнил: — Верх-то, будто хлебная корочка, но красота обманчива. Утром баба истопит такую-сякую печь, к обеду остынет. На тёпленьких кирпичах сушить грибы да опёнки… Хворую поясницу не погреешь и не покалишь. И волглую одежду с валенками не подсушишь. О шерстяных варежках и не говорю…

С языка второго соседа чуть-чуть не слетел едкий вопрос; «Баба, что ли, остывает на печи до обеда или сама печь русская?»

Он обратился к озабоченному Тихону:

— А ты, Тихон, — все насторожились в ожидании новой шутки-прибаутки, — свеженькие-то прибереги к погребу. Вместо них возьмёшь у меня старых, но надёжных, пожалуй, с сотенку… Дам и те два кирпича, коими покойная мама всю свою сознательную жизнь лечила коровью хворь — грудницу. Бывало, прибегут, умоляют со слезами, с бурёнушкой плохо… Мама нагреет кирпичи на углях в печи до того, чтоб рукам было терпимо, потом приблизит их к вымени, а то и прислонит на секундочку либо поводит-покружит с молитвою на устах, чтоб покровитель Власий смилостивился. В общем, они на шесток пойдут. Не поленись, походи по дворам, поспрашивай, может, у кого зря пропадают старые. Вон у Повёлкиных цветник обложен крепкими красными кирпичами.

Пока второй сосед советовал, мужики втихомолку разошлись. И не оглянулись.

— Глина хуже стала, вот в чём беда, — невесело подытожил Тихон Калинкин. И снова взялся за отбор.